Знаменитая архитектура мира теперь и на даче

Дачи советских архитекторов

norubСоветские архитекторы 1930-х годов – мастера конструктивизма и авангарда, авторы больших построек и грандиозных проектов.Продолжаем тему загородной недвижимости материалом из AD про их подмосковные дачи.

ВЛА­ДИ­МИР СЕ­МЕ­НОВ

Ос­но­ва­тель боль­шой ар­хи­тек­тур­ной ди­на­с­тии и ав­тор ге­не­раль­но­го пла­на ре­кон­ст­рук­ции Моск­вы 1935 го­да. В том же 1935-м Се­ме­нов на­чал стро­ить да­чу в по­сел­ке НИЛ (“На­ука. Ис­кус­ст­во. Ли­те­ра­ту­ра”), ко­то­рый он ор­га­ни­зо­вал вме­с­те с дру­ги­ми вид­ны­ми ар­хи­тек­то­ра­ми на бе­ре­гу Ис­тры.

Эс­киз да­чи, на­ри­со­ван­ный Семе­но­вым в 1935 годуУсадь­бу с по­лу­круг­лой ве­ран­дой и ко­лон­на­ми, для ко­то­рых ку­пи­ли корабель­ный лес, стро­и­ли 30 лет. Се­ме­нов ри­со­вал ок­на и ви­т­ра­жи на боль­ших ли­с­тах бу­ма­ги, прикалывал кноп­ка­ми к фа­са­ду до­ма и при­ки­ды­вал, хо­ро­шо ли по­лу­ча­ет­ся.

На то­кар­ном стан­ке де­ла­лись пе­ри­ла и ба­ля­си­ны – спер­ва в ма­лень­ком мас­шта­бе, за­тем в на­ту­раль­ную ве­ли­чи­ну.

Боль­шая ве­ран­да у Шир­вин­д­тов и Бе­ло­усо­вых об­щаяГлав­ной ком­на­той бы­ла ка­мин­ная.

Там в су­мер­ках члены семеновской семьи слу­ша­ли за­ни­ма­тель­ные рас­ска­зы – на­при­мер, о том, как в 1901 го­ду Се­ме­нов отпра­вил­ся в Аф­ри­ку, чтобы уча­ст­во­вать в ан­г­ло-бур­ской вой­не. 28 ию­ля, в День свя­то­го Вла­ди­ми­ра, на тер­ра­се за боль­шим ду­бо­вым сто­лом со­би­ра­лись гос­ти – их уго­ща­ли ва­ре­ни­ка­ми с виш­ней.

При­хо­жая в доме ШирвиндтаВ 1960-х го­дах внуч­ка Се­ме­но­ва вы­шла за­муж за Алек­сан­д­ра Шир­винд­та. На да­че стали по­являться его дру­зья – Ан­д­рей Ми­ро­нов, Марк За­ха­ров, Ми­ха­ил Ко­за­ков. Од­наж­ды Ми­ро­нов и Шир­виндт катались по всему поселку на мо­педах.

Воз­му­щен­ные шу­мом дач­ни­ки повыскакивали из до­мов, но смяг­чи­лись, увидев из­ве­ст­ных ар­ти­с­тов.
Бал­кон вто­ро­го эта­жа в “до­ме Шир­винд­та”: в 60-х го­дах к даче сде­ла­ли при­ст­рой­ку. Теперь на уча­ст­ке — два до­ма, объеди­нен­ных об­щей сте­нойСе­го­дня в до­ме растут пра­прав­ну­ки Се­ме­но­ва.

На уча­ст­ке, ко­то­рый не­ког­да за ухо­жен­ность на­зы­ва­ли Пар­ком куль­ту­ры, по-прежнему стри­гут га­зо­ны и вы­ра­щи­ва­ют цве­ты. Со­би­ра­ют­ся на тер­ра­се, а по ве­че­рам си­дят у ка­мина. И все еще со­жа­ле­ют, что ве­ран­ду с ко­лон­на­ми так и не по­ст­ро­и­ли.
Бань­ка

ГЕ­ОР­ГИЙ ГОЛЬЦ

Ав­тор зна­ме­ни­того шлю­за на Яу­зе, Боль­шо­го Ус­ть­ин­ско­го мос­та и бле­с­тя­щий те­а­т­раль­ный ху­дож­ник. За ос­т­ро­умие и энер­гию дру­зья назы­ва­ли его “Бо­кал с шам­пан­ским”. Свою да­чу он на­чал стро­ить в 1937 го­ду в по­сел­ке НИЛ.

Ему до­стал­ся один из по­след­них уча­ст­ков над ре­кой – с ви­дом на мо­на­с­тырь в Но­вом Ие­ру­са­ли­ме и дву­мя вя­за­ми – пейзаж в ду­хе Камиля Ко­ро.
Да­ча ар­хи­тек­то­ра Георгия Голь­ца в поселке НИЛ (“На­ука. Ис­кус­ст­во. Ли­те­ра­тура”) на Ис­тре.

По­се­лок осно­вали ве­ду­щи­е совет­ские ар­хи­тек­то­ры 1930-х го­довПро­ек­та да­чи не со­хра­ни­лось: есть толь­ко эс­ки­зы и за­ри­сов­ки про­цес­са стро­и­тель­ст­ва. Летом 1938 го­да Гольц, его же­на Га­ли­на и доч­ка Ни­ка пе­ре­еха­ли на пер­вый этаж еще не ­до­ст­ро­ен­ной да­чи.
Юж­ная тер­ра­са — Голь­цы на­зва­ли ее “бал­ко­ном”.

Ког­да-то здесь ус­т­ра­и­ва­ли до­маш­ние спек­так­лиГольц построил дом из де­ре­ва – он очень любил этот ма­те­ри­ал. Сруб ку­пи­ли в со­сед­ней де­рев­не. Шесть стол­бов фун­да­мен­та и печ­ки сделали из кирпича. Под тер­ра­сы под­ста­ви­ли ду­бо­вые стол­бы. До­с­ки на­пи­ли­ли из сто­яв­ших на уча­ст­ке елей, кры­шу по­кры­ли дран­кой.

Cто­ло­ваяНа даче Гольц мно­го ри­со­вал, са­жал цве­ты. Бе­гал к со­се­дям за рас­са­дой, а в бла­го­дар­ность да­вал со­ве­ты по стро­и­тель­ст­ву. Оде­вал­ся он в ра­бо­чий ком­би­не­зон с кар­ма­на­ми и за­стеж­ка­ми, сши­тый по соб­ст­вен­но­й выкройке. С Голь­ца­ми на да­че жи­ла се­с­т­ра Га­ли­ны с де­ть­ми.

Все вме­с­те обе­дали на юж­ном бал­ко­не, ве­че­ра про­во­ди­ли в ка­мин­ной – со­чи­ня­ли по оче­ре­ди ис­то­рии и играли в бу­ри­ме.
КухняВ 1942 го­ду, ког­да Голь­цы бы­ли в эва­ку­а­ции, НИЛ за­ня­ли нем­цы. В да­чу по­пал сна­ряд, и в сте­нах дол­го еще тор­ча­ли ос­кол­ки. Три го­да дом сто­ял раз­ру­шен­ный.

Гольц хо­тел ре­кон­ст­ру­и­ро­вать да­чу, но в на­ча­ле 1946 го­да его не ста­ло, и се­мья ог­ра­ни­чи­лась ре­мон­том. В новом веке на да­че жила дочь ар­хи­тек­то­ра, ху­дож­ни­ца Ни­ка Гольц.
На вто­рую тер­ра­су мож­но прой­ти сквозь кух­ню. Здесь хо­ро­шее ос­ве­ще­ние для заня­тий жи­во­пи­сью

ГРИ­ГО­РИЙ СЕ­НА­ТОВ

Архи­тек­тор не самый из­ве­ст­ный, стро­ил в ос­новном мос­ков­ские боль­ни­цы. Он ро­дил­ся в 1885 го­ду и учил­ся в учи­ли­ще жи­во­пи­си, ва­яния и зод­че­ст­ва в клас­се Ва­лен­ти­на Се­ро­ва. Знал Ма­я­ков­ско­го, но не ­о­до­б­рял его и счи­тал бе­зо­б­раз­ни­ком. Жи­во­пи­си пред­по­чел ар­хи­тек­ту­ру – она да­ва­ла бо­лее на­деж­ный за­ра­бо­ток.

Да­ча Гри­го­рия Се­на­това сто­ит на кру­том скло­не, ко­то­рый архитек­тор ког­да-то превра­тил в парк — с тер­ра­са­ми, га­зо­на­ми и мно­же­ст­вом пло­до­вых де­ре­вь­евВ 1938 го­ду Се­на­тов всту­пил в ко­о­пе­ра­тив “Со­вет­ский ар­хи­тек­тор”.

Вы­брал на стан­ции “Лу­го­вая” кру­той уча­с­ток и пре­вра­тил его в парк с тер­ра­са­ми, га­зо­на­ми, цве­та­ми и фрук­то­вы­ми де­ре­вь­я­ми. Дом – пе­ре­кры­тый ку­по­лом куб с че­тырь­мя при­ст­рой­ка­ми – со­би­ра­ли из ча­с­тей пред­наз­на­чен­ной на слом со­сед­ней по­ст­рой­ки. Фун­да­мент сде­ла­ли из ду­бо­вых бре­вен.

Ве­ран­даПод ку­по­лом бы­ла ма­с­тер­ская Се­на­то­ва. Его се­мья по­се­ли­лась вни­зу и жа­ло­ва­лась, что для жиз­ни дом по­лу­чил­ся не­удоб­ным. Од­на большая ком­на­та с тру­дом про­тап­ли­ва­лась печ­кой. При­шлось на­ру­шить сим­ме­т­рию и сде­лать при­ст­рой­ку – но это было уже по­сле вой­ны.

ТеррасаНа да­чу пе­ре­ез­жа­ли в ап­ре­ле, с ве­ща­ми и дом­ра­бот­ни­цей. Обя­за­тель­но ва­ри­ли ва­ре­нье: 80 ки­ло­грам­мов, что­бы хва­ти­ло на весь год. В сад вы­но­си­ли пли­ту, чи­с­ти­ли мед­ный таз. В Моск­ву воз­вра­ща­лись в но­я­б­ре не­о­хот­но и меч­та­ли да­чу утеп­лить, что­бы мож­но бы­ло жить и зи­мой.

Се­го­дня на да­че Се­на­то­ва ва­ре­нье не ва­рят, уш­ли в про­шлое бур­ные за­сто­лья. Но дом ос­та­ет­ся преж­ним. Ему в этом го­ду – 76 лет.
Та­кой да­ча Гри­го­рия Се­на­то­ва бы­ла зи­мой 1948 го­да

ВИК­ТОР ВЕС­НИН

Один из трех ле­ген­дар­ных бра­ть­ев-ар­хи­тек­то­ров, ли­дер и иде­о­лог со­вет­ско­го аван­гар­да, ав­тор Дне­про­ГЭСа. В про­ти­во­вес офи­ци­аль­ным ше­де­в­рам из стек­ла и бе­то­на у се­бя на да­че по­ст­ро­ил в 1935 го­ду тра­ди­ци­он­ный сруб с ос­тек­лен­ной ве­ран­дой.

На­хо­дит­ся да­ча в по­сел­ке НИЛ, ко­то­рый со­зда­ли по ини­ци­а­ти­ве Вес­ни­на (он был пер­вым пред­се­да­те­лем дач­но­го ко­о­пе­ра­ти­ва).
Бра­тья Вес­ни­ны бы­ли по­сле­до­ва­тель­ны­ми кон­ст­рук­ти­ви­с­та­ми.

Про­ек­ти­руя об­щие объ­е­мы да­чи, Вик­тор ис­поль­зо­вал из­люб­лен­ный при­ем конст­рук­ти­виз­ма — со­че­та­ние па­рал­ле­ле­пи­пе­да и цилиндраНа да­че сто­я­ла ме­бель XVIII–XIX ве­ков, ви­се­ли кар­ти­ны. Са­дом Вес­нин не ув­ле­кал­ся – толь­ко ста­рал­ся укре­пить кру­той склон подпорными стен­ка­ми.
Фраг­мент бо­ко­во­го фа­са­да да­чи.

В от­ли­чие от “боль­ших” по­ст­ро­ек Вик­то­ра Вес­ни­на (вро­де пло­ти­ны Дне­про­ГЭСа), она сделана из обык­но­вен­но­го бру­са.

Но и здесь по­яви­лись харак­тер­ные для вес­нин­ской ар­хи­тек­ту­ры де­та­ли — например, круг­лые окна-иллюми­на­то­рыВес­нин хо­дил в бар­хат­ной блу­зе, с буй­ной ше­ве­лю­рой и бо­ро­дой, рас­кла­ды­вал на сто­ле в са­ду бе­лые гри­бы и ри­со­вал на­тюр­мор­ты.

На даче ус­т­ра­и­ва­лись кон­цер­ты и по­эти­че­с­кие ве­че­ра – же­на Вес­ни­на На­та­лья хо­ро­шо пе­ла. Со­се­дом Вес­ни­ных был Вла­ди­мир Се­ме­нов – их уча­ст­ки раз­де­ле­ны ов­ра­гом.
Ин­те­рь­ер по­лу­круг­лой ве­ран­ды. Ког­да-то на да­че Вес­ни­ных сто­я­ла ан­тик­вар­ная ме­бель, ви­се­ла отличная живопись.

Теперь здесь жи­вут на­след­ни­ки ар­хи­тек­то­ра Ми­ха­и­ла Вран­ге­ля, с ко­то­рым Вик­тор Вес­нин учился в Им­пе­ра­тор­ском инженер­ном ин­сти­ту­те. У них об­ста­нов­ка го­раз­до скром­нееВ 1950 го­ду Вик­то­ра Вес­ни­на не ста­ло, и его же­на про­да­ла да­чу се­мье Ми­ха­и­ла Вран­ге­ля – со­курс­ни­ка Вес­ни­на по ин­сти­ту­ту гражданских ин­же­не­ров и глав­но­го ар­хи­тек­то­ра Се­ва­с­то­по­ля. Но сам ста­рый дом да­же те­перь зо­вет­ся “да­чей Вес­ни­на”.
Ин­те­рь­ер од­ной из ком­нат на вто­ром эта­же

ВЯ­ЧЕ­СЛАВ ВЛА­ДИ­МИ­РОВ

Как выглядели знаменитые дачные места Подмосковья в начале XX века

В начале XX века Рублевка не считалась престижным районом Подмосковья для строительства дачи. Только В 1918 году в этом районе Подмосковья появилась дача И. В.

Сталина, а в 1930-х – государственные дачи для чиновников и представителей элиты.

 Однако в XIX веке гораздо более популярными местами для отдыха среди состоятельных москвичей считались Пушкино, Малаховка, Перловка…  То есть, северо-восточное и юго-восточное направления от Москвы.

https://www.youtube.com/watch?v=WYjYF32GMgE

В законах Российской империи слово «дача» происходит от глагола «давать», и означает пожалованную царем землю.

В современном смысле дачи стали массово появляться после отмены крепостного права, когда под них стали продавать имения.

Тогда дачи стали доступны многим горожанам и немедленно вошли в моду, в том числе и литературную: творческая интеллигенция и интеллектуалы стали самыми отъявленными дачниками как раз тогда.

«Купили двадцать десятин земли,  и  на  высокомберегу, на полянке, где раньше  бродили  обручановские  коровы,  построиликрасивый двухэтажный дом с террасой, с балконами, с башней и со шпилем, накотором по воскресеньям взвивался флаг, —  построили  в  какие-нибудь  тримесяца и потом всю зиму сажали большие деревья, и, когда наступила весна ивсё зазеленело кругом, в новой усадьбе были уже  аллеи,  садовник  и  двоерабочих в белых фартуках копались около дома, бил фонтанчик, и  зеркальныйшар горел так ярко, что было больно смотреть. И уже было название у этойусадьбы: Новая дача». А. П. Чехов «Новая дача».

Разительно отличался и образ жизни дачников XIX века от того, что сейчас принято называть дачным времяпрепровождением. Если сегодня поездка на дачу у большинства людей ассоциируется с отдыхом на природе или работой в собственном саду или огороде, то тогда дачи были популярным местом для светских мероприятий, куда приглашались высшие слои общества:

«В то время как Степан Аркадьич приехал в Петербург для исполнения самой естественной, известной всем служащим, хотя и непонятной для неслужащих, нужнейшей обязанности, без которой нет возможности служить, – напомнить о себе в министерстве, – и при исполнении этой обязанности, взяв почти все деньги из дому, весело и приятно проводил время и на скачках и на дачах, Долли с детьми переехала в деревню, чтоб уменьшить сколько возможно расходы». Л. Н. Толстой «Анна Каренина».

«Дачники, в разукрашенных, архитектурно вычурных домиках, лениво гуляют под зонтиками, в легких, чистых, дорогих одеждах по усыпанным песком дорожкам или сидят в тени дерев, беседок, у крашеных столиков и, томясь от жары, пьют чай или прохладительные напитки.

У великолепной дачи Николая Семеныча, с башней, верандой, балкончиком, галереями — все свеженькое, новенькое, чистенькое — стоит ямская с бубенцами тройка в коляске, привезшая из города за пятнадцать «взад-назад», как говорит ямщик, петербургского барина». Л. Н.

Толстой «Ягоды».

К началу дачного освоения древнего села Пушкино это уже был очень развитый фабричный центр. Авторитетами там, кстати, была семья Арманд, откуда вышла потом небезызвестная Инесса.

Строительство дач в Пушкине началось в 1867 году. Через год в Пушкине было открыто земское училище для детей от 8 до 14 лет, а еще через два появилась библиотека.

 В 1880 году там был разбит парк, ставший популярным местом для отдыха дачников, а в 1896 прямо в парке появился летний театр.

 В дачном поселке также находились прият для выздоравливающих детей Беренштама, приют для душевнобольных привилегированного сословия и лечебница Голубевской.

В Пушкине в те оды работала аптека, провизором которой был В. Ф. Блументаль, несколько фабрик Е. Арманда, а позже здесь жил Владимир Маяковский:

В сто сорок солнц закат пылал,
в июль катилось лето,
была жара,
жара плыла —
на даче было это.
Пригорок Пушкино горбил
Акуловой горою,
а низ горы —
деревней был,
кривился крыш корою.

Тарасовка и Черкизово

Тарасовка и Черкизово – два смежных поселка недалеко от Пушкина, которые сейчас знают миллионы болельщиков Спартака со всей России.

В Черкизове сохранилось много архитектурных памятников конца XIX – начала XX века – красивых дач купцов и фабрикантов.

Московские купцы строили дачи в живописных местах деревни: на участках,окруженных лесом, или на берегу Клязьмы.

Например, дача фабриканта Грибова располагалась на высоком берегу реки, окруженная лесным массивом, а дача И. Д. Папанина – на косогоре, окруженном ручьем и рекой.

Черкизово считалось популярным местом для дачного отдыха, территория была украшена садами и фонтанами, было место и для спортивных площадок.

В Тарасовке можно еще увидеть почтовую станцию XIX века и лавку Лихониных (XX век). Здесь сохранилась и аптека Волпянского, оборудованная прямо в двухэтажном деревянном доме (самой даче аптекаря), построенном в 1896 г. В ней все дачники могли приобретать лекарства.

Перловка

В 1880 году в Перловке насчитывалось 80 дач. Этот поселок был самым известным и престижным. Принадлежал он московскому предпринимателю Василию Алексеевичу Перлову. Аренда дач в Перловке делалась за несколько лет вперед, стоила как хорошее жилье в Москве, поэтому попасть туда считалось большой удачей.

Расположился поселок на берегу Яузы с построенными вдоль нее купальнями.В XIX – XX в. был окружен сосновым бором, от которого сейчас почти ничего не осталось. В Перловке был и театр, в котором выступали московские труппы, а два раза в неделю в поселок привозили музыкантов.

Малаховка

Из-за того, что поселок Малаховка расположился в районе соснового леса, который славился своим целебным воздухом, врачи часто рекомендовали это место своим пациентам вместо курортов Крыма, и поэтому оно стало популярным среди дачников.

Выдающийся русский врач Григорий Захарьин сам высоко ценил климатические особенности Малаховки и рекомендовал ееобитателям не уезжать в город как можно дольше: «Захарьин-то с ума сошел, живет в деревне целую осень.

 Так говорили обо мне, а теперь подражают многие».

В поселке находился летний театр, в котором выступал Ф. И. Шаляпин, а также дебютировала Ф. Г. Раневская в спектакле «Тот, кто получает пощечину», пел А. Вертинский и танцевала прима-балерина Большого театра Е. В. Гельцер.

В Малаховке в то время существовало компактное еврейское поселение и действовала трудовая школа-колония «III Интернационал» для беспризорников, в которой преподавал Марк Шагал:

«Несчастные дети, сироты, забитые, запуганные погромами, ослепленные сверканием ножей, которыми резали их родителей, и вот их-то я учил живописи. Я полюбил их. Некоторые увлекались абстрактным искусством, приближаясь к Чимабуэ и витражам старинных соборов… Где вы сегодня, дорогие мои?»  М. Шагал «Моя жизнь»

Среди сохранившихся исторических памятников сегодня в Малаховке можно увидеть деревянную Петропавловскую церковь, построенную в 1902—1903 годах.

Томилино

В 1894 году известный купец Клавдий Томилин выстроил свой дом в поселке, который после этого получил его имя.

Примеру Томилина последовали многие, в 1896 году у дач уже была остановка поездов, а скоро появился и полноценный план поселка. Все улицы назывались в честь писателей: улица Пушкина, Гоголя, Никитина, Гаршина.

К 1914 в Томилине насчитывалось 350 дач и других жилых строений. Был оборудован и летний театр.

Среди достопримечательностей в Томилине сейчас можно увидеть Храм Успения Пресвятой Богородицы (XVIII век) и часовню Владимирской Божьей Матери.

Бутово

Вскоре после отмены крепостного права в Бутове началось строительство дач состоятельных людей, среди которых был основатель известной московской кондитерской фабрики (теперь она называется «Красный Октябрь») Теодор фон Эйнем. В Бутове отдыхала и М. А. Ульянова с детьми, включая В.И. Ленина.

В Бутове можно увидеть усадьбу «Знаменские Садки» на реке Битца, ей владели князья Урусовы и Трубецкие. В 1787 году в нее приезжала Екатерина II. Здесь находится и институт лекарственных растений — ВИЛАР, усадьба «Суханово», которой владели Стрешневы, Мамонтовы, Волконские. В Бутове находится и музей-усадьба «Остафьево», в которой бывали Пушкин и Карамзин.

Дача купца Головкина или тот самый “дом со слонами”

?В детстве, когда бывал на спуске к Волге около НФС, постоянно залазил на холм и через железный забор рассматривал цементных слонов дачи купца Головкина.

Это место было для меня каким-то мистическим и всегда притягивало. А еще мечтал побывать внутри этого дома. Совсем недавно сюда начали водить экскурсии, и этой мечте стало возможным сбыться.

Знаменитая “Дача со слонами”, которую знают все самарцы, принадлежала Константину Головкину – худож­нику, фотографу, археологу, авто­мобилисту и путешественнику. Здесь же он выступал и как архитектор, специально постигая основы такой непростой профессии, а помогал ему известный архитектор В.Тепфер.

 Для того, чтобы понимать, в каких условиях и почему Константин Павлович Головкин создал этот уникальный по своей архитектуре и своему смысловому значению дом, следует представлять, каким пространством он был окружен: в каком городе он родился, учился и заработал свои капиталы, то есть, что из себя представляла провинциальная Самара того времени.

Если бы мы с вами говорили про Самару середины века 19-го, то все, что мы бы с вами увидели, было подчинено торгово-экономическим нуждам. Главным архитектурным символом Самары были бесконечные хлебные амбары, которые опоясывали берега рек Волги и Самары. Самара была крупным торговым речным портом, и исходя из такой специфики города, происходила специфика занятости его населения. В середине 19-го века население нашего города составляла чуть более 10.000 человек, 5000 из которых ежедневно трудилось в самарском речном порту, осваивая профессию грузчиков, крючников, бурлаков. Остальная же часть самарцев в это же время начинает осваивать профессию торговцев. Стоит отметить, что самарские торговцы стоят абсолютно особняком от купцов и торговцев других российских регионов. Дело в том, что в Самаре эти люди были выходцами из крестьян, из простого и очень бедного населения, и когда они начинали свою предпринимательскую деятельность, у многих из них даже не было стартового капитала. К таким людям можно отнести Павла Ивановича Головкина, отца Константина Павловича. Он пришел в Самару в середине 19-го века и стал торговать на улицах пряниками, которые брал в аренду. Он начинал свой путь в торговле простым коробейником – уличным торговцем, у которого даже не было средств для собственной лавки, и всего в жизни добился сам. Одним из факторов успешности любого бизнеса является грамотное предложение определенного товара в определенное время. Павел Иванович Головкин стал одним из первых самарских купцов, который стал продавать обои. Этот новый вид отделочных материалов набирал популярность в конце шестидесятых – начале семидесятых годов 19-го века.В начале 20 века Самара – это широкие мощеные улицы, большое количество магазинов, кинотеатров, электричества, автомобилей. В городе проживает более 100.000 человек населения. Большинство жителей уже не работает в речном порту, а работают в сфере обслуживания. У них сокращается рабочий день, появляется больше доходов и появляются определённые формы досуга. Соответственно преображается внешний вид города. Город украшают здания уникальной архитектуры, сделанной с невиданным ранее вкусом, а улицы начинают представлять из себя променадно-прогулочные зоны. Тем не менее, Самара по-прежнему остается важным торговым и портовым городом в среднем течении Волги. В Самаре крайне большое разнообразие архитектуры уже представлено к концу 19-го века, это многочисленные стили эклектики или неостили. Дело в том, что с середины 19-го века архитекторами начинается своеобразный творческий поиск новых архитектурных видов искусства, отличавшийся от классицизма, который главенствовал в искусстве вплоть до середины 19-го века. Свое вдохновение художники и архитекторы искали в архитектурных стилях, которые уже были в истории человечества. Таким образом на авансцену во второй половине 19-го века выходят такие стили как неорусский стиль, который был присущ для русских городов 12-го-14-го веков, появляется неоготический стиль, неовизантийский стиль. Эти стили являются классическими примерами городской эклектики – смешение стилей, поиска нового стиля, и эти творческие изыскания в конце 19-го века приводят к появлению абсолютно новый архитектуры, который во Франции так и называли «Ар Нуво» – новое искусство. Это архитектура, которая не имела под собой никакого исторического основания. Англичане называли этот архитектурный стиль модерн, что означало «современный». Это искусство было первым искусством в истории человечества, которое не имело ни исторических корней, ни национальных оттенков. Архитектуру модерна легко узнать на улицах любых европейских городов, будь то Барселона, Мюнхен или наша Самара. Модерн прежде всего характеризует плавность линий и подчеркнутая асимметричность фасада. Причем разность объемных пропорций для наблюдателя должна оставаться загадкой – где первый этаж переходит во второй, а второй, в свою очередь, снова переходит в первый. Композиция здания представляет единый образ, неразделимый на чёткие объемы и элементы здания.
Стоит отметить, что в модерне огромное значение придавалось мифологическим персонажам, таким как нимфы, сатиры, то есть те существа, которые обладают физическими способностями находиться одновременно в двух мирах – в мире реальном человеческом и в мире потустороннем, мире сказочном, мире мифическом. Начало 20-го века – возникновение беспредметного искусства, попытка проникнуть за грань видимой реальности в художественном смысле. Технический прогресс столь стремителен, что человек верит, что он вот-вот получит возможность заглянуть за грань реального бытия, и пока что своеобразный прогноз делают именно художники, архитекторы модернисты.

Еще отметим, что модерн возник действительно повсеместно по всей Европе и не имеет национальных чёрт, потому что развитие и распространение модерна напрямую связано с первыми архитектурно-техническими выставками, которые проходили в крупных городах Европы.

По результатам этих выставок издавались журналы, которые знакомили широкий круг творческих людей по всему миру с последними достижениями архитектуры модерна. Соответственно, многие проекты зданий брались за основу существующих построек.

И у нас в Самаре есть несколько примеров зданий которые были скопированы с аналогичных образцов в Турине, Хельсинки, Барселоне (Театр-цирк Олимп, Крестьянский банк, здание Почты на Куйбышева). Но дача уникальна, прямых ее аналогов не существует, это авторский проект Константина Головкина.

Макет здания отличался от построенного.Построенное в 1908-1909 годах, так выглядело здание изначально.К сожалению, в советские годы главный фасад, выходящий на Волгу, реконструировался. Веранда в центральной части фасада была застроена, кардинально изменив первоначальный облик и объем этой части здания. Это фото примерно 50-ых годов.Так выглядит здание сейчас и переживает не лучшее время.Два огромных слона, которые и дали народное название даче, были изготовлены по эскизам самого Головкина в Самаре так, чтобы их было хорошо видно с проплывающих мимо судов, причем Константин Павлович сам участвовал в изготовлении скульптур.Дача Головкина – одно из самых мистических и окутанных легендами мест в Самаре.У входа в дом на веранде находится статуя одинокой девушки. Ходили слухи, что скульптура посвящена либо трагически погибшей дочери купца, либо его тайной возлюбленной, которая покончила жизнь самоубийством.Еще одна легенда, что под одним из слонов похоронена дочь Головкина, которая бросилась с обрыва от несчастной любви. Даже большевики после революции и в 30-е годы побоялись взорвать слонов.В 1916 году там был госпиталь, позже детский сад, потом пытались сделать клуб, дискотеку, но все это не приживалось. Веселье и радость были несовместимы с этим угрюмым домом.Теперь пройдемся по самому дому, это его изначальный план. К большому сожалению, интерьеры дачи не сохранились из-за сильного пожара и реконструкции, внутренности здания обрели совершенно другой вид. Фотографий внутреннего оформления не сохранилось, поэтому, гуляя тут, приходится только включать воображение.Заходим через веранду, раньше она была открытая.Бывшая столовая, а сейчас раздевалка.В бывшей гостиной узкие, щелевидные, подобно бойницам, окна.Бывшая спальня и детская, а сейчас актовый зал.Здесь раньше находилась веранда, а сейчас сцена.Теперь на второй этаж. Эта лестница тоже новодел, причем очень дешевый.На втором этаже витраж и несколько дверей, одна из них ведет в ту самую башенку, которая является доминантой здания, проход туда закрыт из-за аварийного состояния, и в мастерскую Головкина.Впрочем, аварийное состояние и у всех комнат на втором этаже.Это мастерская Константина Павловича, его обитель, которая была завалена его работами и набросками.Каждому художнику нужна муза, для Константина Павловича его музой была Волга, вид на которую открывается поистине неповторимый.На балкон выходить лучше по одному. Он тоже в аварийном состоянии.Свет от окон падает рассеянный, что оптимально для работы художника. До перестройки такие же окна располагалось и на другой стене комнаты.

Благодарю за возможность сбыться давней детской мечте компанию Арт-Экускурсии. Советую обязательно здесь побывать.

Яркий представитель мавританского стиля в дачной архитектуре начала ХХ века

Мавританский стиль — ретроспективное направление в эклектической архитектуре II-й половины XIX века и I-й половины XX века, заключавшееся в переосмыслении и имитации архитектурных приёмов испанского, португальского, мавританского и исламского средневекового зодчества.

Для культовых и светских построек этого стиля характерно обилие стрельчатых, подковообразных и фестончатых арок, куполов, фризов, карнизов и настенной резьбы. Применялись мозаика, цветные витражи и украшения из цветного мрамора, как правило, использовался орнамент.

Возникновение на излёте эпохи романтизма моды на мавританскую экзотику связано с поиском архитектурного направления, которое могло бы составить конкуренцию приевшимся формам классицизма и неоготики. Вскоре этот стиль стал нормой для русской усадебной архитектуры и в центральной части России, и на южных курортах, в том числе и в Сочи.

До наших дней сохранилось две дачи, построенные в мавританском стиле: дача профессора Трапезникова на Виноградной горе (построена до 1902 г.

) и дача артиста Шевелёва в устье реки Бзугу (построена до 1903 г.).

Обе дачи  за годы своего существования претерпели изменения различной степени, но даче Шевелёва удалось сохранить великолепное убранство главного зала. С нее и начнем.

На территории сочинского санатория имени Фрунзе до сих пор сохранилась построенная в мавританском стиле дача. Корреспондент «Черноморской здравницы» И.

Зайцев в начале 60-х годов, исследовав архивные документы и опросив старожилов, живших в Сочи в начале века, выяснил, что построил дачу московский купец А.П. Веретенников. Сам хозяин лишь изредка, летом недолго бывал в ней.

Зато с весны до глубокой осени её населяли актёры, которым покровительствовал Веретенников. Временным распорядителем дачи всегда был Шевелёв.

Николай Артемьевич Шевелёв (настоящая фамилия Шевелюхин) (1871-1929) – выдающийся русский вокалист (баритон). Пению обучался в Милане.

Был в разное время солистом Московской частной русской оперы и оперного театра Зимина, Тифлисского оперного театра. Гастролировал за рубежом в Западной Европе, Северной и Южной Америке, Китае, Японии.

Обладал выдающимися вокальными данными — мощным, свободно льющимся голосом редкой красоты, отличной дикцией.

В 1903 году Веретенников попал в какую-то коммерческую аферу, и над ним повисла угроза потери движимого и недвижимого имущества. Чтобы спасти хоть что-нибудь, он уговорил Шевелёва «просто так» подписать купчую на сочинскую дачу. По первому требованию Шевелёв должен был вернуть её Веретенникову.

Купцу удалось выйти сухим из аферы, и он потребовал дачу назад. На это Шевелёв сказал ему:

Шевелёв прикрепил на воротах дачи сверкающую лиру, и с тех пор здесь находили приют все актёры, приезжавшие в Сочи. С артистом дружил и отдыхал у него в Сочи Ф.И. Шаляпин.

После революции и гражданской войны, дача Шевелёва была национализирована и вошла в состав открывшегося 15 июля 1922 года санатория им. Фрунзе, принявший для отдыха и лечения первых семьдесят отдыхающих из числа партийных работников и бывших каторжан. Санаторий находился в ведении объединения «Сочи-Мацестинский курорт».

В военное время на базе санатория были развёрнуты госпитали № 2117 (август 1941 – август 1942), № 3213 (июнь 1943 – июнь 1945). С июня 1945 года санаторий возобновил свою деятельность.

Сейчас в здании дачи находится столовая для работников санатория.

Современное состояние (май 2010 года)

За 100 лет деревья вокруг дачи сильно разрослись

Главный зал

Для того, чтобы попасть на второй этаж, обойдем здание. Внутри здания тоже есть проход к лестнице, но он сейчас используется только для служебных целей

На второй этаж ведет деревянная лестница. Комнат здесь почти нет, да и те маленькие. Зато есть две больших открытых террас с видом на море (правда очень сильно мешают столетние исполинские кипарисы, посаженные перед домом)

Из коридора второго этажа можно попасть на балкон главного зала

«Архитектура Сочи»

источники: ”История Сочи в открытках и воспоминания, часть I”, Сочинского отделения Русского географического общества, ms-helga.livejournal.com, dic.academic.ru, frunze.net

Барт Голдхоорн

Архитектор, куратор выставки «Арх Москва», основатель журнала «Проект Россия» Барт Голдхоорн рассказал «РБК-Недвижимости» о городах будущего, новом коммунизме и реновации пятиэтажек в Москве

Фото: «Брусника»

— Главная тема проекта «Арх Пароход» (является частью выставки «Арх Москва») в этом году была посвящена российским городам будущего. Каким вам представляется это будущее?

— Как сказал один петербургский философ, который присутствовал на презентации нашего проекта, будущее ужасно, но мы его не отменим. Мир движется вперед, и от нас мало что зависит.

Если 10–15 лет назад мы пользовались телефоном и интернетом исключительно в квартирах и офисах, то сегодня такое возможно везде, куда бы мы ни пошли — в любом кафе, магазине, парке и даже в метро. Из-за этого мы проводим гораздо больше времени за пределами нашего дома, а все домашние функции переносятся в общественное пространство.

Частное пространство становится менее важным. Как ни странно, мы видим процесс коллективизации, похожий на то, что нам показывали советские архитекторы 1920-х годов. Какой-то новый коммунизм.

— Задавая вопрос про будущее городов, я была почти уверена, что вы начнете говорить про нарастающую деурбанизацию, которую сейчас можно наблюдать в некоторых странах Европы и США. Для России это не актуально?

— В России такой тенденции нет. Нельзя сказать, что и в мире этот процесс сейчас набирает силу. Деурбанизация, например, бурно развивалась в Голландии в 1970-х годах, когда центры крупных городов были пустыми: люди массово уезжали в деревни, покупали там старые фермы и жили в такой среде. Тогда это было очень модно, сейчас уже нет.

В той же Голландии за последние два-три года рынок недвижимости заметно оживился после кризиса 2008 года, и в основном в крупных городах. Думаю, для России это тоже актуально. Благодаря высокой мобильности мы можем уехать когда угодно и куда угодно. Теперь, чтобы быть ближе к природе, вовсе не обязательно становиться отшельником.

— То есть, упрощая, будущее городов — это технологии?

— Конечно, но при этом не надо забывать, что технологии — не только самый мощный, но и самый неуправляемый механизм, который движет миром. Это очень увлекательная, но довольно опасная штука.

— Примерно в тех же терминах многие москвичи описывают программу реновации пятиэтажек, инициированную столичными властями. Какие здесь могут быть опасности?

— Сама идея развивать город внутри уже сложившихся границ мне кажется разумной. В 2010 году в журнале «Проект Россия» мы опубликовали мастер-план Перми, разработанный голландским бюро KCАP Architects&Planners.

Тогда архитекторы предложили развивать город внутри сложившихся границ, не расширяя их, и мне показалось, что это хорошее решение не только для Перми. До сих пор мы наблюдаем строительство гигантских спальных районов, которые гораздо хуже старых, хрущевских.

Там нет никакой инфраструктуры — только бесконечные парковки и налепленные друг на друга башни. Плодить такие гетто — плохая идея, лучше привести в порядок то, что уже есть.

— Голландия столкнулась с проблемой реновации устаревшего жилого фонда еще сорок лет назад, и она, кажется, до сих пор не решена до конца. Что там сейчас происходит?

— Действительно, в Голландии этот процесс начался в 1970-х годах, когда власти стали реконструировать районы XIX века — кварталы кирпичных домов, которые тогда строили для рабочих. Пятьдесят лет назад их хотели снести и на освободившемся месте построить новые дома. Этот процесс называли санацией, то есть оздоровлением территории.

Но местные жители стали протестовать, и власти пошли им навстречу: стали сносить только самые ветхие дома и постепенно. В таком виде программа реновации была принята населением. Надо сказать, этот процесс идет до сих пор. Например, сейчас реконструируются дома, построенные в 1970-х годах, с начала 2000-х реконструируются пятиэтажки 1950–1960-х годов.

В этих районах полностью меняется среда, но какие-то аутентичные куски остаются, и это здорово. Например, там стараются сохранить не столько архитектуру, сколько градостроительные принципы. Ты все равно понимаешь, что живешь в прежнем районе, потому что остается его след. Вот на этом я бы настаивал при реновации в Москве.

Важно сохранять связь новой застройки со старой, чтобы не уходила память о городе.

— У вас есть какое-то личное отношение к московским хрущевкам?

— Я, наверное, самый опытный житель Москвы, потому что, приезжая сюда как минимум раз в месяц уже более двадцати лет, всегда снимаю квартиру, причем в разных районах, так что знаю об этой проблеме не понаслышке. Хрущевские кварталы точно лучше современных «муравейников», о которых я говорил выше.

Это не очень плотная низкоэтажная застройка, где комфортно жить. Всегда приятно, когда дом не выше деревьев, потому что летом они дают тень и защищают вас от пыли. Особенно удачными были квартиры с боковым окном.

Если человек живет в такой двухкомнатном квартире один, это вполне нормально, но если он живет с семьей с двумя детьми и, может быть, еще и с бабушкой, комфортными такие условия назвать трудно. Все зависит от количества квадратных метров на человека.

Самые первые хрущевки проектировали архитекторы, поэтому они были более высокого качества. Потом уже сами строители стали их модифицировать, упрощать, где-то халтурить.

— Но есть что-то, что бы вы сохранили от хрущевских кварталов?

— Прежде всего градостроительный масштаб и озеленение. Понятно, что в новых кварталах не будет такого количества деревьев, как в старых. Значит, это нужно чем-то компенсировать. Например, пригласив ландшафтных архитекторов и сделав более качественное озеленение. Сейчас земля под хрущевками используется не очень эффективно, их можно уплотнить, но это надо делать аккуратно и постепенно.

— Две недели назад Москомархитектура объявила конкурс на проектирование новых районов на месте бывших хрущевок.

Кто, по-вашему, должен заниматься проектированием таких кварталов — западные звезды или российские архитекторы, лучше понимающие контекст?

— Участие в этом конкурсе требует большого опыта в области проектирования и строительства жилья плюс хорошего понимания российской типологии жилых объектов. Почему-то считается, что любой архитектор может спроектировать любое здание. Но на самом деле это не так. Есть архитекторы, которые всю жизнь проектируют жилье и прекрасно знают, как это делать.

Другие, наоборот, занимаются исключительно коммерческой недвижимостью. Если, допустим, в этом конкурсе победит Foster + Partners или Zaha Hadid Architects, у меня возникнет вопрос, какие портфолио рассматривали члены жюри.

Перечисленные компании занимаются проектированием музеев, театров, вокзалов и сверхдорогих домов — у них нет опыта работы с массовым жильем.

Во многих странах, например во Франции, Германии и Голландии, есть архитекторы, которые специализируются исключительно на таких объектах. Некоторые бюро даже имеют опыт работы в России. Думаю, столичным властям следовало бы обратить свое внимание на них. Говорить, что западные звезды архитектуры будут строить социальное жилье для москвичей, — это смешно.

Они нарисуют красивые картинки и, как заявляется, будут курировать отдельные районы, но это не решит проблему качества строительства. Мы же знаем, как это бывает на практике: ДСК посмотрит на эти рендеры и скажет — сделать как на картинке не получится, поэтому сделаем как сможем.

И мы получим наши микрорайоны — в чуть более модернизированном виде, но по смыслу те же самые.

— Какая альтернатива здесь может быть? Вообще не проводить конкурс?

— По-хорошему, это должен быть конкурс девелоперов. Есть такой английский термин design and build, когда проект реализует не только архитектор, но и девелопер. То есть заказчик видит не только картинку, но и понимает, из каких материалов будет строиться объект и в какую сумму это обойдется. Такой подход дает возможность оценивать одновременно цену и качество.

— Вы сами планируете принять участие в этом конкурсе?

— Мы как раз сейчас формируем команду вместе с девелоперской компанией «Брусника», с которой я в последнее время плотно работаю. Если она сложится, тогда мы примем участие в конкурсе.

— Что вы хотите предложить?

— Главная проблема — это структура строительного рынка России, которая сложилась еще в советские годы и до сих пор сохраняется. Доминируют большие вертикально интегрированные компании, которые выпускают типовые микрорайоны. Изменить структуру рынка просто так невозможно, поэтому мы будем предлагать стандартизировать размеры кварталов.

Все застройщики могут подготовить типовые проекты под эти размеры, и мы получим каталог готовых проектов. Это как с размерами одежды, которые использует каждый производитель, чтобы предложить покупателю свой продукт на выбор. Такая методика позволит сделать застройку более разнообразной: градостроители будут использовать размеры и проекты разных застройщиков.

Там, где нельзя применить стандартные размеры, можно разработать индивидуальные проекты.

— Российские власти много лет говорят о том, что нужно сделать массовое жилье качественным и комфортным, но на практике мы видим, что все сводится к цветным фасадам и бесконечным детским площадкам во дворе. Как принципиально изменить ситуацию и что тут первично?

— Все любят обвинять девелоперов. Но для них существует масса ограничений по высотности, плотности и много чему еще. Например, застройщик обязан выделить большую территорию под школы и детские сады. Фактически это земля, которую он отдает просто так. Значит, ему ничего не остается, как увеличивать плотность застройки и строить высотные башни.

Кроме того, в России есть масса странных нормативов. К их числу относится, например, правило не размещать машины ближе чем на десять метров от фасада здания. В чем смысл этого ограничения? По-моему, это смешно.

Первый вопрос, который у меня возникает: так ли уж часто взрываются машины на улице? Второй: если вдруг это случится, почему десять метров — безопасная дистанция, а, допустим, пять — нет? В результате получается, что любая улица с парковкой будет шириной 30 метров. Такого нет нигде в мире.

Притом я заметил, что российские архитекторы воспринимают нормы как данность, с которой невозможно бороться, для них это как природа. Меня кажется, что это странно: нормы создаются людьми, их можно и нужно регулярно пересматривать.

— Вы двадцать лет издавали журнал «Проект Россия». Изменилось ли что-то принципиально в российской практике проектирования и строительства за это время?

— В 1990-е годы мы видели много по-настоящему хороших, изысканных интерьеров, потому что их делали выдающиеся архитекторы, но на улице ничего достойного не было. Зато в конце 2000-х появилось много хороших построек, уровень архитектуры значительно вырос, но в градостроительном плане было еще много проблем.

Первым удачным опытом стал пермский эксперимент губернатора Олега Чиркунова, который поднял вопрос качества среды, чтобы сохранить в городе человеческий капитал. Потом эту инициативу перехватила Москва, что повлекло за собой огромные изменения.

С приходом Кузнецова много вещи, которые я говорил и на «Арх Москве», и у себя в журнале, считаясь оппозиционером, вдруг пошли сверху.

Надо сказать, что сначала это было двойственное чувство: с одной стороны, надо быть довольным, потому что удалось воплотить то, о чем я так долго мечтал, с другой — я так привык быть оппозиционером, что не очень понятно, как теперь себя вести. И многие российские архитекторы, привыкшие критиковать все на свете, тоже вжились в эту роль противников власти и никак не могут из нее выйти.

— Очевидно, вы говорите о критике столичной программы благоустройства «Моя улица». Это действительно одна из самых острых тем и для горожан, и для архитекторов. Как вы оцениваете итоги московского благоустройства?

— Наблюдая за тем, что происходит вокруг «Моей улицы», понимаешь, что снобизм московских архитекторов не имеет границ. В 2008 году главной темой «Арх Москвы» было городское благоустройство.

Прекрасно помню, как журналисты спрашивали, всерьез ли я верю, что в Москве когда-то появятся все эти красивые набережные, парки, велодорожки, а я отвечал, что когда-нибудь обязательно появятся. Другие говорили, что для России это вообще неактуально, потому что при здешнем климате невозможно воплотить.

Через пять лет мы увидели, что возможно, и благоустройство пошло Москве на пользу. Город стал принципиально другим. В начале 2000-х меня потрясало, как рядом с «золотой милей», где квадратный метр жилья стоит несколько десятков тысяч долларов, может быть разбитый асфальт и ни одной скамейки.

Тогда все деньги вкладывались в частные пространства, закрытые от города. Сейчас деньги вкладывают в общественные пространства, и это работает. Людей, которые говорят, что парк Горького — это плохо и безвкусно, я не понимаю.

Барт Голдхоорн — голландский архитектор, просветитель и критик. В 1995 году основал в Москве журнал «Проект Россия», посвященный решению архитектурных задач на основе европейского практического опыта. С 2008 года — куратор Московской архитектурной биеннале и выставки «Арх Москва».

10 необычных архитектурных сооружений в России, о которых вы могли не знать

Мы выбрали для вас несколько удивительных зданий по всей России: от храма всех религий в Казани до перевернутого дома рядом с Геленджиком. Финансы

«Плоский дом», Нижний Новгород

С фасадной стороны этот дом выглядит как обычное строение, которое хорошо вписывается в архитектурный облик Нижнего Новгорода. Но чтобы удивиться, надо выбрать правильный ракурс. Если посмотреть на дом чуть сбоку, возникает иллюзия, будто у него нет объема и его ширина — около метра. Получается мистический эффект, поэтому местные называют строение «домом-стенкой».

На самом деле конструкция построена по принципу оптической иллюзии. Дворовая часть дома выглядит обычно, кроме того, что сделана в виде треугольника и не видна со стороны фасада.

Есть несколько версий появления «плоского дома». Самая правдоподобная из них — земельный участок, отведенный под его строительство, был такой формы, что архитектору пришлось сделать один из углов дома скошенным. Несколько таких домов также существуют в Москве, Петербурге и, один из самых известных среди туристов, — в Одессе.

Фабрика-кухня, Самара

Фабрика-кухня — один из главных памятников советской эпохи в Самаре. Удивляет масштаб задумки архитекторов — здание построено в 1932 году в форме символа единения рабочих и крестьян. Она говорит и о функционале — Фабрика-кухня создана при оборонном заводе имени Масленникова для того, чтобы рабочие все свое свободное время проводили в коллективе.

По задумке проектировщиков в «молоте» располагалась кухня, а в «серпе» — столовая. По задумке, обслуживание должно было быть частично автоматизированным — еда доставлялась из кухни в столовую конвейерами.

За несколько реконструкций «Серп и Молот» менялся, потерял многие авангардные элементы.

В нулевые здание даже хотели снести, но сейчас, кажется, его судьба в безопасности — прошла третья реконструкция, и планируется, что «Серп и Молот» станет филиалом Государственного центра современной культуры в Поволжье.

Торговый комплекс «Штрих-код», Санкт-Петербург

Фасад торгового комплекса — вариация на тему товарного штрих-кода — одного из символов современной рыночной экономики. К поверхности здания архитекторы отнеслись бережно — это не однотонный дешевый материал, а смальта — мозаичная структура из цветного непрозрачного стекла. Окна также необычны для ТЦ и выполнены в витражном стиле.

Изначально «Штрих-код» должен был стать комплексом — похожее здание архитекторы хотели построить напротив, и, возможно, они бы соединились общим переходом, однако задумка пока в жизнь не воплотилась. У здания есть поклонники — дизайнер Артемий Лебедев признавался, что петербуржцам с ним повезло.

Гостиница «Тарелка», горы Домбай

Гостиница находится в Карачаево-Черкесии и расположена не в населенном пункте, а прямо на склонах горы Домбай, на высоте более двух километров над уровнем моря. Его конструкция имитирует летающую тарелку, приземлившуюся на горе, причем интерьер гостиницы также стилизован под футуристический облик летательного аппарата.

Работать она начала с 1979 года, теперь это излюбленное место туристов и любителей экстремального спорта. Во-первых — это популярное место для селфи, во-вторых, удобная локация для горнолыжников — «Тарелка» располагается близко к подъемникам.

Кольцевой дом, поселок Становая, Свердловская область

Архитектор Асфан Хисматуллин построил для себя дом в необычной круглой форме и тут же в местной прессе получил прозвище «властелин колец».

Во время проектирования здания возникло несколько проблем — изначальная задумка оказалась слишком оптимистичной, и некоторые детали постройки пришлось корректировать под требования реальной жизни. На трехстах метрах этого дома есть несколько спален, гостиная, баня, весь верхний этаж устроен как атриум, а панорамные стекла вместо окон напоминают модный open space офис, а не загородный дом.

Храм всех религий, Казань

Несмотря на название, здесь не проводятся службы, а здание задумано архитектором и скульптором Ильдаром Хановым как символ мирного соседства православия, ислама, иудаизма в других вероисповеданий.

Всего же в проекте предусмотрены купола и другие знаковые элементы шестнадцати мировых религий, в том числе тех, которые уже исчезли — например, древнеассирийской.

Последний купол можно считать символом сциентизма — там будет находиться небольшая обсерватория с телескопом.

В комплексе, который находится в одиннадцати километрах от Казани, также находятся театр, концертный зал, детская консерватория. Однако, несмотря на то, что храм строится уже более 15 лет — проект до сих пор не завершен; после смерти Ильдара Ханова его будущее остается под вопросом, а туристов на территорию этого удивительного здания пускают с неохотой.

Магазин-фура, Кострома

Особенность костромского универсама для автомобилей в том, что он очень похож на настоящий грузовик — только в несколько раз больше. Его размеры — тринадцать метров в высоту, двадцать метров в ширину и двенадцать в ширину.

«Нам подогнали грузовик и сказали сделать то же самое, только в десять раз больше» шутят проектировщики: бамперы и решетки радиатора, огромный глушитель, бензобак, и даже сохраненные детали вроде зеркала заднего вида могут внушить мысль, что скоро за своей машиной придет и огромный водитель. В остальном же это вполне обычный магазин, главное — не перепутать порядок действий. Для того, чтобы войти внутрь не нужно пытаться добраться до ручки кабины, под двери стилизованы колеса грузовика.

Театр «Глобус», Новосибирск

Это довольно неожиданное здание для театра построили в 70-е годы XX века. Архитекторы применили много новаторских приемов, самый радикальный из них — изменение традиционного проекта театра с одним залом и высокой сценой.

Это и повлияло на внешний вид здания — сценической коробке архитекторы придали необычную форму, отказавшись от сложившихся композиций.

Даже теперь это здание выглядит вполне современно и напоминает скорее футуристический крытый футбольный стадион.

«Сельпо», деревня Звизжи, Калужская область

Достопримечательность, которая досталась небольшой деревне после проведения фестиваля «Архстояние» — скульптор Николай Полисский кардинально переосмыслил заброшенное здание сельского магазина и столовой. Обветшалую конструкцию было решено укрепить металлическими стержнями, а на них нанизать несколько слоев деревянных брусков, которые закреплены не полностью — их можно двигать и крутить.

После реконструкции на месте заброшенного здания возникло новое сооружение с деревянной фактурой, который стал больше похож на затерянный храм древней цивилизации.

Дом вверх дном, село Кабардинка, Краснодарский край

Пожалуй, самый необычный по архитектурному решению дом в нашем списке находится на Черноморском побережье в селе Кабардинка. Это двухэтажный загородный дом-перевертыш. Но вразрез зарубежным аналогам внутри этого дома весь интерьер тоже опрокинут вверх тормашками: стулья, столы, ковры, ванная и раковина – находятся на потолке.

Что логично, единственный не перевернутый элемент в здании — лестница, по которой можно попасть в дом. Судя по фотографиям туристов, которые время от времени посещают это место — побыть час или два там можно довольно весело и необычно, однако жить в таком доме — скорее всего просто невозможно.

Похожие записи:

Умывальник для дачи с подогревом – коммунальный рай на вашей даче!

Персик посол мира: описание, преимущества, характеристика плодов, выбор места для посадки, особенности ухода, подкормки, обрезка, отзывы

Самые дорогие ванные комнаты мира